Ничто не предвещало беды. Предпремьерный показ «Фатимы» Коста Хетагурова был назначен в Ирон театре на вечер среды, аккурат в 18:00. Конечно, обычно «предпремьера» это мероприятие камерное, закрытое, строго для определенной публики – сюда приходят журналисты, чтобы вдоволь нащёлкать затворами (и не мешать потом на премьере), близкие и друзья театра, прочий театральный люд: критики, режиссеры, актеры других театров. «Предпремьера» это своего рода генеральная репетиция. Где угодно только не здесь и не сегодня.
Обнаружить в 17:50, что в зале яблоку негде упасть, было крайне удивительно. Минут десять я пыталась найти для себя свободное место. Процесс этот осложнялся тем, что почти все пустые кресла «придерживались» для подъезжающих. Однако мне повезло и местечко подобралось на первом ряду, как я и люблю. В зале тускнеет свет, а ласковый голос Роберта Битаева просит для комфортного пребывания в театре отключить звук мобильных телефонов на время спектакля. Свет гаснет. Где-то сзади женщина, ранее не давшая мне пройти на «занятые» места, говорит по телефону: «Можете уже заходить, начинают они. Да точно начинают!». На авансцене появляется актриса, смотрит в зал, произносит первые реплики. Её голос, безучастный взгляд, растерянность с первых минут окунают нас в атмосферу предстоящей трагедии. «Я тебе говорю точно начали уже!», — убедительнее сказала женщина сзади. Занавес поднялся.
В доме Наиба приветствуют гостей – кабардинцев и чеченцев. Танцы прерываются диалогами, из которых зритель узнает, кто главные герои и в каких отношениях состоят. «Они картонные?»,- спросил немаленький мальчик в первом ряду, почему-то сидящий на коленях у мамы. «Кто картонные?», — совершенно резонно отвечает мама. «Ступеньки», — само собой отвечает мальчик. Голос Наиба (в блистательном исполнении Анатолия Галаова), к сожалению, заглушил ответ матери. «А я думал картонные»,- разочарованно вздохнул мальчик.
Гулянья и праздник прерываются тревожным сообщением – мужчин призывают на войну. Необычная режиссерская находка заставляет встать дыбом волосы, а на глаза наворачиваются слезы. Все это без слов в звенящей тишине…должно было быть по задумке, но в седьмом ряду звонит телефон. Ну что ж. Бывает.
Джамбулат объясняется с Фатимой. Она провожает его на войну. Народная артистка Северной Осетии Залина Галаова такая свежая, такая чистая и искренняя, словно сама Фатима сошла со страниц великого произведения. «А театр – это надолго?», — спросил явно скучающий мальчик на коленках, болтая ножками в попытке хоть как-то скрасить вечер.
Прошло пять лет. Наиб требует от дочери принять решение и выйти замуж. В этом диалоге Фатима раскрывается, обнажает свою девичью душу, жаждущую счастья с любимым человеком. «Шбррр-шшшбрррр-шууу», — это в первом ряду одна другой переводит текст. Наушники с переводом это для слабаков. Зачем? Всегда можно спросить соседа. Фатима принимает решение. Наиб поражен. «Тбдык-тбдык-тбдык!»,- это мальчик спрыгнул с колен и пробежал перед сценой в сторону выхода.
— Фатимæ, раздæх! – восклицает Наиб.
— Тбдык-тбдык-тбдык, — вернулся к маме мальчик.
Прошли еще годы. Джамбулат вернулся. Великолепный, несравненный, потрясающий Александр Битаров голосом, мимикой, каждым жестом сумел передать всю тяжесть мук, выпавших на долю его героя. Он обессилен, изможден, подавлен. Страдания изменили его. Но, казалось бы, когда все самые тяжелые дни остались позади, его постигает новая боль. Пустой отчий дом – это слишком тяжело для человека, проделавшего такой тяжелый пусть. Он идет к Фатиме. Каждый шаг, словно ноги его налиты свинцом. Ступенька, вторая… «Дæ къах ма скъуыр! Ах-ха-ха», — отметила женщина в третьем ряду. Джамбулат назвался Фатиме. Ушел. Занавес.
Антракт. Я утираю очередную партию слез и иду поделиться впечатлениями к коллеге. Мы не смогли сесть рядом, ибо на первом ряду не было мест. Как и во всем зале, вплоть до балкона. Люди стояли в проходах так велико было их желание увидеть постановку. И оно того действительно стоило. Свет снова тускнеет, и ласковый голос Роберта Битаева напоминает, что надо бы и телефоны в беззвучный перевести. Думаю, просьбу решили повторить, так как в первом акте раза 3 тишину нарушали звонки. Хотя, конечно, все присутствующие и сами понимали, что второй акт будет слишком тяжелым эмоционально, и телефонный звонок просто убьет всю атмосферу.
Занавес открылся. Уже в первых сценах стало ясно, что антракт не прошел для мальчика даром. Он разжился большой пачкой чипсов «Лейз» и время, проводимое здесь вдруг обрело смысл. Джамбулат приехал за Фатимой. Между ними происходит диалог, который решит дальнейшую судьбу всех героев.
— Дæхи арæвдз кæн. Цæттæ сты бæхтæ дæр.
— Хрум-хрум-хрум
— …аз мад дæн ныр!
— Ахрум-хрум-хрум-хрум
— Дзырдфæливæг!
— Ххххххрум-хрум-хрум
— Фатимæ амарди дæуæн!
— Хрум-хрррррум-хрум.
Ибрагим возвращается домой. Его супруга бросается к нему в объятия, словно пытается спрятаться от теней прошлого, настигших ее и грозящих затмить ее счастье. Она внимательна и нежна. Да, Фатима полюбила Ибрагима. «Хрум-хрум-хрум», — согласен мальчик. Но, как и все хорошее рано или поздно кончается, так и большой пачке «Лейз» пришел конец. Произошло это как раз к поединку Ибрагима и Джамбулата. Но несмотря на всю красоту сцены мальчику было скучно. Я горжусь его находчивостью. Он нашел себе занятие по душе. Мальчик стал мять пустую пачку. Знаете, я раньше не знала, что пачка «Лейз» может так громко шуршать. «Хуыцауы курæгау дæ курын, ныууадз нæ Дзамболат!», — восклицает Ибрагим, который в исполнении Сослана Цаллагова получился светлый, даже светящийся изнутри. Полная противоположность этому, новому Джамбулату. «Шухх-шшшух-шухх!», — шуршит пачка. Ибрагим повернулся спиной, раздался выстрел. «Шухх-шшшух-шухх!».
— Ну отберите её у него! – перегнувшись через несколько человек я с надеждой попросила мать его.
Джамбулат снова приехал за Фатимой. Тишину нарушают только шмыгающие носы. Настал кульминационный момент.
— Ибрагим дæ райсдзæни мæ туг!
— Тæрсын, уый нал суыдзæн йæ бон.
Играет бодрая кабардинка. Это телефон женщины во втором ряду.
— Цы загътай, цы? – не унимаются Фатима и телефон.
— — Тæрсын, уый нал суыдзæн йæ бон.
— Алло? Мæнæ театры дæн.
— Нагъ! Ды нæ бакодтаис уый!
— Охх, мæнæ Ирон театры дæн! Цы загътай?
— Мы вам не мешаем? – не выдержав, оглядываюсь я назад к женщине.
— Нагъ! Ды нæ бакодтаис уый!!! – снова восклицает Фатимæ.
— Изæрæй æрбацæудзынæн, — ответила женщина, которой мы явно не мешали.
Фатима теряет сознание и падает на руки Джамбулата. И здесь Александр Битаров каким-то только ему и Богу ведомым образом передает все чувства, что его герой питал к Фатиме. Он прижимает её к себе. Он впервые дает волю своему чувству. Он, наконец, позволяет себе прикоснуться к ней после стольких лет разлуки… Интимность сцены колеблется где-то у самых рамок приличий. «Тадада-тадада-татадам!», — звучит мелодия телефона «Нокиа». Эта мелодия оказывает живительное действие на героиню – вот она шевелит рукой. «Тадада-тадада-татадам!», — и вот она уже пришла в себя! Но музыка оказалась опаснее, чем можно было предположить. Под ее воздействием Фатима проснулась сумасшедшей.
Чем закончилась поэма Коста Хетагурова мы, конечно, все знаем. Не знала только девушка, которой все переводили, и которая то и дело восклицала: «А зачем он так говорит? Он что над ней издевается? А почему он его убил?».
Я много писала о том, что театры переживают не лучшие времена. Что культура посещения театра покидает нас и спектакли играются практически в пустых залах. Сегодня зал был переполнен. Но это, казалось бы, сложное достижение оказалось самым легким. Теперь театру предстоит заново воспитывать своего зрителя. Ибо мы забыли, что сцена – не экран в кинотеатре. Делай по эту сторону, что вздумается, а там все будет идти своим чередом – так не получится. Театр это в первую очередь атмосфера. От зрителей зависит, как сыграет актер свою роль. Зритель – полноценный участник представления. Зритель – строгий судья, который должен сам быть безупречен.
Когда кто-то говорит, что Осетинский театр умирает, это говорится не о его стенах, не о труппе, не о руководстве и других деятелях. Эти люди добросовестно служат искусству и делают это на фантастически высоком уровне. Умираем мы с вами. Но ведь это была «предпремьера». Это была наша с вами генеральная репетиция. Ничто не помешает нам поработать над собой и все исправить в день премьеры.
Ведь нет, мальчик, театр это ненадолго. Всего-то пара часов. А вот отсутствие культуры, эгоизм и неуважение к людям – вот это уже, мальчик, на 24 часа в сутки.
Элина Сугарова
