«Абон» продолжает публиковать части из повести нашего постоянного автора Тамерлана Тегаева «Детские ботинки». Первые три части можно прочесть здесь:
http://old.abon-news.ru/posts/petrovich/detskie-botinki-chast-1
http://old.abon-news.ru/posts/petrovich/detskie-botinki-chast-2
http://old.abon-news.ru/posts/petrovich/detskie-botinki-chast-3
Мы ехали по переполненным улицам молча. Я не знаю, о чем думал Виктор в этот момент, но вид у него был довольно угрюмый. Он резко притормаживал, когда прямо перед ним какая-нибудь машина пыталась неуклюже маневрировать в не организованном дорожном потоке, и злобно шевелил губами. Иногда сквозь губы все же прорывалось «куда прешь, дубина» или «одурели совсем». Я же сидел и размышлял вот о чем: куда интересно едут все эти люди? Мне вдруг стало интересно, откуда берутся пробки на дорогах города с населением в 400 тысяч, большая часть из которых — безработная. Куда и по каким делам так спешат эти люди? А вдруг они знают какую-то тайну? Вдруг где-то раздают какие-то блага, а мы с Виктором сидим, чертыхаемся на суетящиеся вокруг нас автомобили и не подозреваем, что остались не у дел. Губы растянулись в саркастической улыбке.
— Ты меня не удивляешь, нет, ты меня порой пугаешь, – заговорил Виктор, глядя на меня через зеркало на лобовом стекле. – Я, пожалуй, соглашусь с теми, кто считает тебя ненормальным. Мне так вообще ты кажешься каким-то одержимым в последнее время. Ну что ты улыбаешься, совсем крыша поехала?
Негодования по поводу моей одержимости прервались голосом из рации.
— Девятый, включи свою мобилу.
— Что случилось? – поднес рацию к губам Виктор.
— Седой поговорить хотел. Говорит, информация для тебя имеется.
— Услышал, – хмуро ответил Виктор. – Зашевелились гадюки.
Заехав в ближайшую подворотню, Виктор отложил рацию и достал из кармана телефон.
— Думаю, будут стрелку набивать, — набирая номер, буркнул он. – Не в его положении сейчас с предъявами подъезжать. У него из нормальных бойцов Слон да еще пару человек. Остальные молодняк. Пушечное мясо, как говорится.
— Да у нас самих положение не лучше. А насчет молодняка я тебе вот, что скажу: они если с цепи сорвутся, то их ни Седой, ни мы с тобой удержать не сможем.
— Да, — согласился Виктор, дожидаясь ответа в трубке. – Нехилое бычье воспитали. «Показательно, что он понимает, кто воспитал это бычье», — подумал я, но говорить об этом не стал, тем более, что он уже дождался ответа.
— Да, — говорил он, разминая в руках сигарету. – Понятно. Ну так мы подъедем и послушаем.
Виктор отключил телефон и снова положил его в карман.
— Ну? – не выдержал я.
Виктор прикурил сигарету и, сделав пару затяжек, на выдохе ответил:
— Говорит, воевали вместе, братьями были, а теперь непонятки, подозрения… Говорит, знает, кто в А. стрелял. И доказательства, говорит, имеются. Подъезжайте, мол, к лагерю, разберемся. Расставим, как говорится, все точки.
— Ага, — скептически ухмыльнулся я, — они расставят точки. Каждому из нас по точке в лоб. Или в затылок.
— Ехать в любом случае надо. – Виктор ненадолго задумался, — у нас тоже положение не из лучших. Сейчас слабину дадим – со всех сторон накинутся. И не только северные.
— Ясное дело, — согласился я, — только там, в этом их лагере, нас уже ждут, я полагаю. Так что страхануться вряд ли получится. Мы-то с тобой конечно и не в таких передрягах бывали, а молодые неизвестно, как себя поведут.
— Вижу, пришел в себя, — измерил меня взглядом Виктор.
— Ушел в себя. – произнес я вполголоса.
— Чего? – задался вопросом Виктор.
— Ни чего, не бери в голову, это я сам с собой.
Виктор, покачивая головой, пожал плечами. В этом движении явно читалось: «нет брат, что не говори, а с тобой явно что-то не так».
На базе братва не разделила решительный настрой Виктора, ссылаясь на то, что не самый подходящий момент, для конфронтации. Говорили о том, что Седой нам не враг, а возникшие непонятки можно и нужно решать в порядке мирных переговоров, так сказать. О чем им и поведал якобы сам Седой в телефонном разговоре. Исходя из этого, следовало, что на разговор с Седым должен был ехать один Виктор и чуть ли не без оружия. Эдакий знак доброй воли. Это был единственный момент, когда я вставил свою саркастичную ремарку, посоветовав братве заказать заранее мраморную плиту, благо рядом с А. еще не занято место.
Виктор возражал, приводя свои доводы и убеждая. Авторитет Виктора имел большой вес, но братва все же приняла половинчатое решение. На разговор с северными решено было отправить Виктора и бойцов, которые присутствовали при первом разговоре. Бойцам выдали пару автоматов, но предупредили, чтобы без надобности из багажников не доставали. Обо мне речь как будто бы совсем не шла. Подразумевалось, что я вообще не должен ехать. По мнению братвы, я в последнее время был не совсем адекватным. Но мне было все равно, что они думали.
Сейчас меня интересовало только одно — как застраховаться от непредвиденных ситуаций. Я не верил в миролюбивый настрой северных и не сомневался: братскими объятиями разговор не закончится. Да, за нашими плечами был боевой опыт, но северных было больше и становились они все агрессивнее. Наш город слишком мал для такого количества хищников. Рано или поздно кому-то придется уйти, и одному Богу ведомо, кто в конечном итоге, выстоит в этом противостоянии. За десять лет своей бригадной деятельности, все мое имущество состояло из экспроприированного за долги джипа и массивного золотого жетона с такой же массивной цепью, которыми награждались авторитетные бойцы. Подразумевалось, что этим добром можно было быстро откупиться, если вдруг попал под ментовскую раздачу. Да, деньги конечно ежемесячно поступали в общак от подневольных коммерсантов и бизнесменов, но они лежали мертвым капиталом на так называемый «день икс». Что случится с деньгами, когда он наступит, представление каждый боец имел свое, и вопрос «когда и как мы будем делить наши деньги» висел в воздухе.
Дабы не накалять обстановку, держателями общака было решено выделять бойцам ежемесячные премиальные. Однако даже эти средства утекали как вода сквозь пальцы. Кто-то тратил на поддержание своего экранно-бандитского образа, а кто-то тупо спускал в казино или саунах. Поэтому продолжение борьбы за захват все больших площадей, которые можно было обложить данью, мне не виделось перспективным. Думаю не одному мне приходило в голову, что, в конечном итоге, когда мы все обескровим друг друга бесконечными стычками и разборками, все приберут к рукам менты. Они только ждут момента. Настанет день, и они нанесут сокрушительный удар по тем, кто уцелеет в междоусобных войнах за рынки, водочные цеха, магазины и даже за торговые лотки.
Некоторые из бойцов, которые оказались прозорливее попробовали, и не без успеха, заняться массовыми поставками водки и спирта в разные регионы страны, благо спиртзавод все еще был под нами. Однако коммерческая деятельность вскоре была прекращена. Бойцов обвинили в отходе от принципов и понятий, покрыли позором и, обозвав «комерсами», вынудили уйти из отряда. Вряд ли сами обвинители придерживались всех своих принципов, но что случилось, то случилось. Хотя, для тех, кто ушел, может, это было и к лучшему.
Из негласного кодекса я руководствовался одним принципом: «своих не бросаем», да и врубать заднюю было не с моих правилах. У меня было свое мнение о случившейся ситуации. Дружеские отношения с северными перестали быть таковыми со времен тяжбы за спиртзавод. Хотя завод был всего лишь лакмусовой бумажкой, проявившей все противоречия в отношениях двух бригад. К тому же, тот факт, что северные тогда отступили, только подогрел их реваншистские настроения. Не было сомнений что в гибели А. виновны именно они. «Если кто-то верит в миролюбивые порывы Седого, может оставаться» как можно спокойнее произнес я и направился в соседнее помещение. Подняв несколько досок в полу, я достал ПКМ. Пулемет Калашникова был закреплен за мной еще со времен боевых действий, но частенько выручал и в послевоенных выяснениях и разборках, внушая серьезность намерений одним своим видом.
Продолжение следует…