У народного художника России Магреза Келехсаева юбилей. В мае ему, как говорится, снова исполнилось семнадцать. «Абон» побеседовал с выдающимся мастером, чьи работы известны далеко за пределами республики об искусстве, классическом и современном, о молодежи и об Осетии. И, внимание: ни слова о коронавирусе!

Что у нас сейчас с молодыми художниками? Насколько эта профессия популярна?

Молодые много работают. Даже «Аланика» каждый год меняется, каждый год новые художники. Многие очень хорошие, многие слабо подготовлены. К сожалению, в советское время иногда с выставок покупали картины, поэтому художники как-то старались к новым выставкам. А сейчас это очень редко бывает. Поэтому медленно опускается уровень: многие художники вообще перестали работать. Нет стимула, не оплачивают, не покупают. А это очень серьезные художники. Но есть и некоторые, которые продолжают – Шалва Бедоев, Ахсар Есенов, Юрий Абисалов и многие другие.

Я преподаю в университете студентам. Работы иногда продаю. Но мы их продаем по дешевке. Покупают люди такие, которые не знают, сколько эта картина стоит. А мы отдаем, чтобы на что-то жить. Иногда бывает, что иностранцы тоже покупают. Картины ушли в Америку, в Германию. А мне хотелось бы, чтобы они остались в музеях у нас.

Почему не совпадает то, что нравится и то, что качественно?

Качество определяют искусствоведы, а простые люди, не разбираясь в искусстве, хотят просто что-нибудь красивое, смешное. Иногда им больше нравится примитивное или непрофессиональное искусство. Слабых художников иногда больше покупают. У меня есть ученики, которые у меня были троечниками, а сейчас они все время что-то продают, что-то делают, то, что не сами придумали.

Вы сразу можете определить в студенте потенциал или его можно все-таки развить?

Сразу я узнаю. Даже если я вижу его работы первый раз, я узнаю, будет он хорошим художником или не будет.

То есть научить все-таки нельзя?

Как нельзя? Но проблема в вузах и в училищах, что там есть спад. Зачем хорошо учиться, если никто не покупает? И они снизили качество учебы. Многие хотят только документ получить, что он художник. Раньше они старались, потому что у хороших художников покупали, а у плохих нет.

Это мировая тенденция?

Сейчас такое только в России есть. Эстрадные певцы поют и получают за концерт три миллиона, четыре миллиона. А художники? Даже Шалва Бедоев и Басаев что сделали недавно в Москве в Академии художеств? Ни одной работы никто не купил. Вот это не дает роста.

Но есть же финансово успешные художники. Сафронов, Шилов…

К сожалению, я его работы хорошо знаю. Он тоже делает халтурную живопись. Он фотографирует, потом распечатывает, потом рисует что-то… Это не творчество, это для продажи.

Как вы думаете, такие люди понимают, что они делают халтуру?

Конечно, понимают. Прекрасно. Но они зарабатывают деньги. Они делают себе рекламу.

А это приемлемо вообще для художника в широком смысле?

Настоящий художник такого себе не позволит никогда. Я никогда себе не позволю сделать какую-то халтуру, чтобы кто-то купил. Если даже у меня что-то покупают по дешевке, я продаю, потому что деньги нужны. Но я знаю, что моя работа все равно стоит больше.

То есть эта система развалилась в начале 90-х?

Даже раньше. В нашем тугановском музее моих около 80 работ. И я этим горжусь. А вот где-то двести картин я продал за границу. И где они сейчас? В одной Америке около 50 моих работ.

Вы следите за своими картинами?

В Майами есть картинная галерея «Эрмитаж». Там есть две-три мои работы. Потом в Русском музее есть, в Третьяковке есть, в музее Востока много моих картин, в филиале этого музея – тоже много. Я горжусь. Сейчас последний раз где-то восемь лет тому назад мою работу купили с выставки, и она попала в музей Левитана на Плёсе.

Недавно была в Ленинграде выставка Русского музея. Там тоже мою работу выставили. Называется «Пекут лаваш». Меня приглашали, каталог выслали. Но я даже не смог поехать.

Есть ли у нас меры государственной поддержки для художников?

Пока не вижу я. Никакого внимания творческим людям, которые не в Москве и не в Ленинграде находятся. Там любого художника с днем рождения поздравляют, вручают ордена-медали. Ни в министерстве культуры, нигде больше.

Как у нас функционирует Союз художников? Он работает?

Он сохранил свое здание и иногда дает его в аренду. Кроме того, он выпускает журнал «Национальный колорит». Но этого мало. Когда художник делает выставку, никакой помощи ему нет. А где взять на это деньги? Чтобы в Москве одну выставку сделать, надо десять-двадцать лет деньги собирать.

Как вам кажется, Интернет сейчас помогает в развитии искусства или наоборот?

Интернет тоже помогает, но это слабая помощь и слабое развитие. Все-таки надо хорошие школы, хороших художников и работать с натуры. В Интернете что только не увидишь, там и хорошие работы увидишь, и что угодно.

У нас сохраняется преемственность между художественной школой, училищем и институтом?

Конечно! Еще держится в России и Академия художеств, и Суриковский институт. И наши тоже. Я за границей тоже много выставлялся, там нет уже таких серьезных школ. Все школы потеряны. Сейчас они приглашают. Но без денег ты никуда не поедешь, и не сделаешь выставку, и жить нечем.

Есть ли смысл отдавать ребенка на занятия живописью в раннем возрасте?

Конечно. Всегда есть смысл их развивать. Дети все талантливы. Но смотря к кому попадет. Плохой педагог может испортить хорошего талантливого ребенка. И наоборот. Из менее талантливого хороший педагог сделает хорошего художника. У нас такая ситуация, что те, кто сами не могут работать творчески, идут преподавать. А хотелось бы, чтобы те, кто творят, выставляются, работали везде.

Как отличить, где искусство, а где нет?

Дизайнеры – они тоже художники. Но они большие полотна не могут сделать, портреты не могут написать.

Сейчас в России много институтов, где готовят дизайнеров. А я знаю, что тот, кто учился хорошо, как художник, будет лучшим дизайнером. Если дизайнер не может придумать, что нарисовать, то какой он дизайнер? Что-то увидел, где-то из Интернета содрал? И представил это как творчество?

Многие художники имеют академическое образование. Но при этом свои навыки художника они не применяют, делая ставку на концептуальность.

В Академии с нами учились многие в Петербурге. Не все стали великими художниками. Из 20 — два, три. Некоторые вообще перестали. Они видят, что не могут сделать хорошие произведения, и перестают вообще, чтобы не позориться.

По личным наблюдениям на факультеты искусств поступает больше девушек. Но при этом известных художников гораздо больше мужчин. Как так выходит?

Мужчины более серьезны. У меня очень много учениц было всегда. Очень талантливых учениц. Но потом замуж выходят, времени нету, над собой не работают и такой талант иногда погибает. А работать надо каждый день. Как спортсмен по восемь часов тренируется, так и художник. Если не работаешь — ничего не жди хорошего. Одни работают, другие нет. Иные начинают говорить: денег же я не заработаю так. А я отвечаю: Коста же стихи не писал за деньги! У него душа болела, он от природы поэт. А сейчас такое редко. Мало быть талантливым. Еще нужен характер, стремления. Кто-то стремится к славе, кто-то стремится много денег заработать.

А как, создавая работу на национальную тематику, не удариться в чрезмерную «сакрализацию»? В салонной живописи сейчас есть тренд на «национальное».

Гордость не позволит. Я иногда и не отдаю работы в салон, чтобы не говорили, что там слабые художники висят, и я тоже. Искусствоведов тоже нет у нас. Какие есть — они не работают. Им никто не платит за это, и они ушли в другие сферы. Сейчас меценатов нет, которые помогли бы художнику создать хорошую национальную картину.

Наш Союз художников был одним из лучших в СССР. Я не думаю, что в Осетии больше людей, чем в Чечне или в Ингушетии, предположим. Но у нас в Союзе 220 человек — члены Союза художников России. В Ингушетии — где-то 17, в Чечне — где-то 30. Есть у нас потенциал, есть у нас таланты, но некому их выращивать. Когда цветок сажают, если каждый день не поливать, то засохнет. То же самое и художники.

Вы никогда не хотели уехать из Осетии?

Я никогда не хотел. Я где только не был, в Японии, на Филиппинах, в Малайзии. Но я нигде не хотел жить, кроме Осетии.

Почему?

Потому что люблю. Я люблю свои горы, свои земли, даже деревья. Где я не бываю, всегда хвалюсь. Самые лучшие парни, самые красивые девушки — у нас. Потому что свои.