Люблю Владикавказ – здесь живут друзья, коллеги по работе и просто симпатичные знакомые. К их голосу и рассуждениям прислушиваешься, мнением их дорожишь, хотя порой расходишься во взглядах, причем существенно, а бывает так, что своими рассказами они погружают тебя в непростые раздумья, и за это им спасибо.
Вот недавно друг по институту – кстати, неплохой инженер, глубоко верующий человек, после очередной молитвы в Осетинской церки, что на горке, обратил внимание, что среди тех, кому подают милостыню, оказался седовласый мужчина, у которого в левой руке была зажата пятидесятирублевка – смятый край ее был виден, а в правой руке — пластиковый стаканчик с мелочью.
— Раньше я его не видел. Не знаю, но почему-то какая-то неведомая сила толкнула к этому мужчине, и я с ним заговорил. Так вот этот пенсионер, а у него был вид интеллигентного человека, с дрожью в голосе поведал о том, что внук занимался боксом, получил серьезную травму головы, и теперь в Москве нужно проводить срочную операцию, а денег – как всегда, нет. Дал я этому мужчине 100 рублей, больше с собой не было. Пластиковая банковская карта еще была рублей на 500, но до ближайшего банкомата идти и идти. Чувствую, что не наберет он таким образом денег на операцию, — взволнованно и с чувством сопереживания рассказал все это друг по альма-матер.
— Несколько дней прошло после этого случая, но глаза пожилого мужчины постоянно передо мной. Не могу их описать – словарного запаса не хватает, но этот потерянный и грустный взгляд по-прежнему держит и не отпускает, — мрачно заключил он и сделал длительную паузу, которую позволяли делать себе наши преподаватели, когда хотели добиться тишины на лекции по крайне сложному для понимания «сопромату» (сопротивление материалов).
В тот день, мы – два технаря слегка погрузились в тему страховой медицины. Знаний, конечно, немного, но к субъективному выводу все же пришли и поняли, что в плане системного подхода и реакции на жизненные вызовы, система страховой медицины неразворотлива — во всяком случае, к человеку, которого нужно срочно спасать, лицом она не поворачивается.
Случившееся с мальчишкой-боксером, по идее, должно подпадать под действие страхового случая, но на этом вся квалификации кончается, и дальше, наверное, слышится стандартный ответ: типа, бюджет на этот год сверстан, все лимиты обозначены и утверждены, и все до каждой копейки рассчитано. А это значит, ждите — может, что и найдется в плане денег, квоты и иных атрибутов высокотехнологичной медицинской помощи, которая чаще оказывается за пределами родной республики.
Но ведь с другой стороны, мы, два среднестатических жителя Владикавказа, и с великой долей вероятности уверены в том, что ежемесячно работодатели отдают за нас не меньше 1000 рублей в месяц в тот самый территориальный фонд обязательного медицинского страхования. Итого, в год на нас, двоих получается 24 тысячи рублей. Последние три года, к счастью, никто из нас не болел, таким образом, уже есть 72 тысячи рублей. И среди своего окружения мы легко найдем 15-20 друзей и знакомых, которые также пребывали и ныне пребывают в добром здравии, хотя в институтские времена бывало, что курили и немного выпивали, но о кальянах никогда и не слышали — знать про них, не знали, чему безмерно рады.
Так вот за три года набирается около 1,5 млн. рублей, и неужели этой суммы не хватает для серьезной операции, чтобы мальчишку поставить на ноги? Должно хватить! Но на деле-то дедушка вынужден на паперть идти, а это уже страшно и необъяснимо с точки зрения здравой логики.
Или мы, как люди советской идеологической закваски чего-то не понимаем в нынешней жизни, или сложившаяся система здравоохранения и система страховой медицины настолько специфичны, что это не для инженерных умов, пусть даже неплохих.
О премудростях социальных систем, окружающих нашу суровую реальность, начинаешь задумываться, когда на одной только улице Калина насчитываешь три перекрестка, где автомобилисты прямо из окон машин подают милостыню инвалидам- колясочникам и обездоленным женщинам, которые чаще всего, бывают с детьми. Такие сцены наблюдаются на пересечениях указанной улицы с проспектом Коста, проспектом Доватора и Кесаева.
То, что есть определенная угроза безопасности для людей, попавших в трудную жизненную ситуацию, это — очевидно, но именно здесь, на этих перекрестках жестко прослеживается, как провисла и тревожно скукожилась система социальной защиты.
Значит, в этом механизме далеко не все части работают, как часы, иначе зачем инвалиду- колясочнику выезжать на перекресток почти каждый день, как на работу? И зачем больному человеку дышать исключительно выхлопными газами, концентрация коих резко возрастает под светофорами? И чтобы это понять, ЕГЭ по химии сдавать необязательно.
Конечно, можно рассматривать и другую версию, что немночисленных людей, попавших, опять — таки повторюсь, в трудную жизненную ситуацию, кто-то «крышует» и заставляет в любую погоду выезжать за подаянием. И если это так, то куда смотрит оперативный состав полиции, чье предназначение бороться с организованной преступностью?
Можно сделать и иной «проброс» и сказать, что есть генетическая склонность к попрошайничеству, но не на перекрестках же она должна проявляться, где жизнь просящего и обездоленного члена нашего общества (!) висит чуть ли не на волоске?
И все же, приходится склоняться к тому, что откровенный перекос в сторону коммерциализации медицины привел к не менее откровенному, бросающемуся в глаза негативу в жизни.
Когда в печатных СМИ или в интернете читаешь о том, что есть проекты создания во Владикавказе диагностического центра, центров по лечению сердечно-сосудистых заболеваний и почечных заболеваний, и даже есть инвесторы, готовые в это дело вложиться, чувствуешь, как подбирается к тебе неприятный холодок, как симптом собственной неполноценности.
Ведь в лихих 90-х и последующих 2000-х по мере совершентствования законодательства и его ужесточения, постепенно приходило понимание того, что «закон не столько суров, сколько дорог» для отдельных категорий граждан. Есть неприкасаемость с адекватной ценой, и это, бесспорно.
Так и с медициной, которая при всей ее тяге к коммерциализации, проводит незримый водораздел в обществе, и на поверку мы получаем две социальные группы.
То есть, делаем хорошую и эффективную медицину доступной для тех, кому она доступна – это первая группа. И делаем другую медицину, которая сейчас просто есть, и она есть для всех остальных, кто в силу разных причин не вошел в первую группу. Карманом, так сказать, не вышел или в не коня корм – извините, за столь неприятные сравнения, но они, наверняка, в точку.
Вот всегда хочется взглянуть в глаза тому человеку, который неизменно твердит о том, что государство – плохой собственник. Интересно, врет он или претендует на статус продвинутого эксперта с новым мышлением?
Если не врет, то значит, государственный муж, ставший главным врачом поликлиники или больницы, является неэффективным менеджером ввиду того, что не усвоил азов системы управления. У него, оказывается, есть проблемы с организацией врачебного дела, с контролем у него тоже нешибко, а с мотивацией своих подчиненных, он вообще не в ладах – у него, главного врача, нанятого государством, крепкие специалисты копейки получают. Это, так сказать, один полюс общественного здравоохранения, а на другом – идеальная частная клиника, где есть организация, контроль и мотивация, чистота и порядок, все довольны – медики и пациенты, что является большой редкостью и роскошью.
Но так не бывает, прежде всего, с точки зрения кадров. Это ведь нонсенс, когда один и тот же врач сначала просто «отбывает номер» в государственной больнице, и одновременно или через какое-то время полностью раскрывается в частной клинике, и уже с полным основанием претендует на звание медицинского «светила». Не складывается здесь что-то.
Все, что касается стоматологии, мы уже давно передали в частные руки, хотя некоторым частникам в городе все же удалось работать через фонд медицинского страхования. Но это лишь детали, а если говорить обобщениями, то вряд ли можно утверждать, что во Владикавказе, к примеру, за последние десять резко увеличилось количество людей с так называемыми «голливудскими улыбками». Не заметил, хотя круга общения вполне хватает, и наблюдательность не пропала.
Да и улыбаться мы стали намного меньше и реже, и видимо, есть тому причины – вот и весь расклад с доступностью, эффективностью и прозой жизни.
Тимофей Хъурхъурагов
