Ленинский райсуд Владикавказа закончил допрос подсудимых по делу о смерти жителя Владикавказа Владимира Цкаева. Судебный процесс затянут, поскольку силовики в Северной Осетии подчиняются федеральному центру и региональные власти не имеют на них влияния, считают опрошенные «Кавказским узлом» аналитики.
Бывший оперативник признался в оговоре коллеги
19 февраля в Ленинском районном суде Владикавказа завершился допрос подсудимых. Девять из 10 обвиняемых дали показания по делу, один отказался. Речь идет о бывшем полицейском Олеге Дзампаеве. Во время суда бывший оперативник Алан Хохоев сказал, что не признает себя виновным, что насилия к Цкаеву не применял и что оговорил подсудимого Алана Бигаева за то, что тот оговорил его, рассказала Земфира Цкаева.
По словам обвиняемого, ему, Майсурадзе и Цомаеву вменяется, что они душили пакетами Цкаева. Хохоев заявил, что полиэтиленовые пакеты им нужны были для того, чтобы сложить туда мусор:
«Как раз на этой записи (видеозаписи из здания РОВД) мы проходили с этими пакетами, удобная позиция была. Потом на Бигаева оказывали давление, дали ему список людей, о чем он сам говорил на допросе, на которых хотели повесить самую тяжелую статью – выбрали нас и вменили нам эту асфиксию, которой не было».
По словам Хохоева, он не знает, когда Цкаева доставили в отдел полиции. Кто его привез и кто им занимался. Пока он находился в отделе, ни криков, ни шума он не слышал. О смерти Цкаева он узнал на следующий день на работе. Хохоев заявил, что он не знал и о том, что в отдел приезжала «скорая помощь». Также он подчеркнул, что ему неизвестно, кто применял физическое насилие к Цкаеву.
«Согласно вашим показаниям, которые вы давали на предварительном следствии, вы указывали, что к вам в кабинет заходил Бигаев и забрал противогаз, впоследствии вы его видели с военно-полевым телефоном. Как вы можете это пояснить?» – задал вопрос подсудимому Хохоеву гособвинитель.
Хохоев признался, что оговорил Бигаева:
«А что мне надо было делать? У меня не было другого выхода. Я с самого первого дня говорил, я сам не применял насилие и не видел, чтобы кто-то применял насилие, потому что это не моя зона, не мое преступление, не мой задержанный».
На вопрос адвоката Земфиры Цкаевой Анжелики Сикоевой признает ли Хохоев свою вину, он ответил, что ему не в чем признаваться.
Цомаев и Майсурадзе отказались признать свою вину
Бывший оперативник Георгий Цомаев не признал вину по предъявленным ему обвинениям. По его словам, 31 октября он в кабинете №50, занимался составлением отчетов, которые ему поручил сделать Ситохов. И вместе с ним в кабинете практически весь период находился другой подсудимый – Алан Хохоев. Хохоев в ходе своего допроса также подтвердил, что он находился в кабинете с Цомаевым.
Примерно в 16 часов им стало известно, что должен приехать начальник полиции Батраз Елоев. По словам Цомаева, Елоев часто проверял, на месте ли сотрудники полиции, и делал замечания за беспорядок на рабочих местах. Поэтому они с Аланом Хохоевым пошли за пакетами, чтобы убрать остатки еды, оставшейся накануне, и мусор, сказал он.
Примерно в 17.30 они с Аланом Хохоевым выехали поесть в кафе «Альшам», после чего вернулись обратно в отдел. По словам Цомаева, обычно в 18.30 у них бывает развод. Но его не было, и около 19.00 часов, по словам Цомаева, он уехал домой и больше в этот день в отдел не возвращался. 1 ноября, когда он пришел на работу, ему стало известно о смерти Цкаева.
На вопрос гособвинителя слышал ли Цомаев шум и крики 31 октября в отделе, он ответил отрицательно. Также он заявил, что не знает, кто применял насилие к Цкаеву, и что сам этого не делал.
Неоднократно на заседании звучал вопрос про полиэтиленовые пакеты, которые, по словам Цомаева, они с Хохоевым искали, чтобы положить туда мусор. Между тем, по мнению потерпевшей стороны, ими могли душить Владимира Цкаева. Земфира Цкаева зачитала выдержку из показаний уборщицы Иристонского отдела, которая рассказала, после уборки она всегда кладет новый пакет в мусорное ведро в кабинетах и что сотрудники редко сами выносят сами мусор.
«Она говорит о том, что у вас в кабинете в мусорном ведре находится мусорный пакет. Зачем вам искать пакеты где-то?» – спросила Цомаева Земфира Цкаева.
«Наверное, полный был», – ответил Цомаев.
Также, по словам Земфиры Цкаевой, ряд свидетельских показаний указывают на то, что кабинет №50, где Цомаев, по его словам, писал отчеты по указанию Ситохова, находился в нерабочем состоянии – там протекала крыша, и он был вроде склада. Но Цомаев настаивал на том, что 31 октября 2015 года он работал именно в этом кабинете.
Бывший оперуполномоченный уголовного розыска Шота Майсурадзе также не признал свою вину в инкриминируемых ему преступлениях. Он рассказал, что 31 октября 2015 года примерно в 18.30 по указанию Мурата Хабаева он с коллегами выезжал на обыск в дом Цкаевых, ничего незаконного там не нашли. Вернувшись обратно в отдел, по его словам, он хотел отпроситься и поехать домой:
«Подходя к своему кабинету, я увидел, что в кабинете №57 открыта дверь и там находится много сотрудников. Я подошел и увидел следующее: Цкаев сидел на стуле, облокотившись спиной к стенке, рядом с ним находилась масса сотрудников во главе с руководством».
«Точно могу сказать, что рядом с ним (с Цкаевым) стоял Бигаев Алан, он был в нательной майке, у него в руках был стакан воды, он ему помогал. Недалеко от Алана стоял Ситохов Сослан. Все это видело руководство, в частности, Елоев, Казбеков и другие сотрудники, кто точно, я сейчас сказать не могу», – добавил он.
Майсурадзе сообщил, что в своих предыдущих показаниях оговорил Бигаева и попросил считать действительными только те показания, которые он дал в суде.
Следствие вменяет Майсурадзе причинение тяжких телесных повреждений Цкаеву.
Суд приобщил к делу стенограмму разговора Хугаева с Бигаевым
На заседании суда 1 февраля была заслушана аудиозапись разговора между подсудимым Бигаевым и следователем Хугаевым, сделанная на телефон Бигаевым во время их встречи в одном из кафе Владикавказа в 2017 году.
Аудиозапись была приобщена к материалам уголовного дела, сообщила Земфира Цкаева. На встрече с Бигаевым следователь Аслан Хугаев, расследовавший в то время дело Цкаева, рассказывает и объясняет подсудимому, как затянуть расследование, чтобы избежать наказания. «Кавказский узел» приводит выдержки стенограммы.
«Сейчас […] в деле 75 томов. Верховный суд, Конституционный суд дает, короче, два дня на один том. Ознакомить вас, 10 обвиняемых, со всеми материалами уголовного дела требуется около шести лет. […] Пока ты будешь ознакамливаться, туда-сюда, мало ли что они в суде учудят. А у тебя сроки будут идти. А у тебя это все будет под домашним арестом», – приведены в стенограмме слова Хугаева.
В показаниях Алана Бигаева, которые были оглашены судом в сентябре 2020 года, он обвинил бывших коллег – Хохоева, Цомаева, Майрадзе, Ситохова в применении насилия в отношении Цкаева.
Бигаев ему на это ответил, что не знает, что делать. В ответ следователь снова изложил ему мысль о длительном изучении материалов дела.
«Короче, мы сделаем так, мы пока тебе вот эту вот статью вменим и обратимся с домашним арестом. Домашний арест тебе сделают, выйдем на ознакомление и будем тебе на полгода продлевать домашний арест. […] Ознакомишься и будешь ждать, пока другие будут. К этому времени все сроки выйдут. Потому что я тебе говорю: они в суд не хотят. Они в суд будут приходить с такими сроками, чтобы даже если их осудили, они вышли из зала суда. С учетом отбытого наказания. Им надо протянуть еще года 4-5. То есть им… 111 там, может, не устоит. 286 часть третья – до 10 лет лишения свободы. Ну 10 лет им [никто не] даст, дадут 7-8. Они уже этот срок отсидят», – сказал Хугаев.
Далее Бигаев спросил Хугаева, кто будет виноватым. Тот ответил:
«Кто виноват, вот они будут виноваты и выйдут. Будут доказывать год, два. […] Одного, один будет виновный, Майсурадзе. Возьмет на себя самую тяжкую статью и выйдет».
Аналитики сравнили дело Цкаева с делом Инала Джабиева
Закрытие рассмотрения дела в Ленинском райсуде Владикавказа от журналистов под предлогом эпидемии коронавируса необоснованное, считает редактор портала «Основа» Руслан Тотров:
«В Верховном суде Северной Осетии сейчас проходят судебные процессы и журналисты беспрепятственно там присутствуют. Поэтому, похоже, что это просто очень удобный способ сделать формально открытый процесс закрытым. Но непонятно, зачем это делается – ведь аудиозаписи из зала суда и их расшифровки все равно оказываются в руках журналистов, пишущих об этом процессе».
Роль СМИ и соцстей в освещении дела Цкаева разделить сложно, добавил он:
«Освещают процесс все равно журналисты. И публикации в соцсетях – это обычно перепечатки из СМИ».
Похожее мнение высказал блогер Алик Пухаев:
«Это начинается в СМИ, а соцсети выступают в роли дистрибьюторов».
Между делом Цкаева и разворачивающейся в Южной Осетии реакцией общества на дело о смерти Инала Джабиева есть значительная разница, отметил он:
«[В Южной Осетии] государство и народ ближе друг к другу. А здесь реальные решения принимаются не в регионе, а в Москве, и местные жители понимают, что достучаться или докричаться до Москвы они не могут, и потому пытаются добиться справедливости через суд».
Руслан Тотров выделил несколько аспектов, отличающих дела Цкаева и Джабиева:
«Дело Цкаева длится уже пять лет, а дело Джабиева – пять месяцев, причем у Цкаева три года тянулось следствие. Судебный процесс по делу Цкаева близится к концу, в то время как по поводу дела Джабиева непонятно, как этот путь будет развиваться. Еще один важный аспект: Северная Осетия – это субъект федерации, и ее руководство не имеет такого влияния на силовиков, находящихся в непосредственном подчинении федерального центра, в отличие от Президента Южной Осетии, полностью контролирующего своих силовиков».
В Южной Осетии проживает несколько десятков тысяч человек, что также влияет на резонанс:
«Это маленькое закрытое общество, где подобные преступления вызывают шок».
При этом в обоих делах определенную роль сыграло и то, что акции протеста возглавили вдовы погибших, добавил он.
