Вдова Владимира Цкаева, который умер после допроса в отделении полиции, рассказала о том, что не вошло в материалы уголовного дела, как пытают других задержанных и у кого из подсудимых есть совесть.

— Как вы думаете, когда закончится судебный процесс?

— Я очень надеюсь, что он хотя бы в конце декабря закончится. Если все пойдет в штатном порядке: два раза в неделю, и хотя бы по двое обвиняемых будут допрашивать, то на допросы уйдет три недели. Еще надо посмотреть записи с видеокамер – там четыре видеокамеры по 24 часа. И еще несколько томов осталось. Потом будут прения. Я думаю, еще раз Хугаева (один из следователей, которые вели дело – прим. ред.) вызовут. Если никто не заболеет и не умрет, то, может, к концу декабря все-таки успеем. Девятьсот свидетелей бесланского теракта за сколько месяцев допросили?

— Что не вошло в материалы уголовного дела, но должно было там быть, по вашему мнению?

— Дела не коснулся военно-полевой телефон, током которого Вову (Цкаева – прим. ред.) пытал каждый из подсудимых. Хотя в приватной беседе многие из них про него говорят. Много улик не вошло, начиная от стула, на котором его пытали. Экспертиза, которая должна была быть в 57-м кабинете, не была сделана. Изначально не собрали телефоны подсудимых, компьютеры, сразу не сняли записи с видеокамер.

Я подавала ходатайство, чтобы посекундно была сделана экспертиза записи в следственном комитете, но это не было сделано. Там находились брюки Вовы, которые были запачканы кровью Плиева (Плиев – сотрудник Росгвардии, в ранении которого обвиняли Цкаева – прим. ред.).

В букуловском (Марик Букулов – осужденный по факту преступления, из-за которого изначально задержали Цкаева – прим. ред.) деле есть две экспертизы и брюки, на которые была нанесена кровь Плиева, там было установлено, что это кровь Плиева и что она была нанесена искусственным путем. Никто не разбирался, кто ее наносил. В итоге ни экспертизы, ни брюк в нашем деле нет.

Еще одной экспертизы нет в деле, когда Цугкиев (один из подсудимых – прим. ред.) брал смывы с рук Вовы. Но я предполагаю, что он это делал уже в морге, когда они пытались все сфальсифицировать. На смывах были обнаружены сурьма и медь, но не было пороховых следов.

Я ездила в Ессентуки к Борису Карнаухову (экс-заместитель руководителя следкома — прим. ред.), просила приобщить эти брюки к уголовному делу. Но их не приобщили, несмотря на то, что он при мне давал прямые указания Наумову (экс-руководитель следкома в Северной Осетии – прим. ред.).

Когда следователя Хугаева сняли с должности, в деле было много еще свидетелей — судмедэксперты Цаллоева и Олейник, Моргоев, Медоев и другие. Они каким-то фантастическим образом не дошли до суда. Следователь Юдин не забыл включить в число свидетелей уборщицу, завхоза, а про основных он забыл. Вещи Вовы, которые хранились у следователя, — брюки, свитер, тоже не дошли до суда.

Аслан Хугаев (бывший следователь)

— Вы согласны с обвинительным заключением?

— Мы считаем, что у всех у них должна быть 286-я и 111-я, а на скамье подсудимых должен еще оказаться руководящий состав. Но его нет.

Еще был момент: первый следователь Висарион Дзидаханов ко мне вышел и говорит: «Зифа, у нас есть зацепка. Мы нашли у Бигаева след от кольца от военно-полевого телефона». А потом все затихло. Мы пытались их заставить сделать экспертизу, чтобы узнать происхождение этих следов. Но Бигаев непонятным образом исчез. Видимо, ему сказали: «Скройся, пока у тебя не заживет всё». Потому что если его уличат в этом, то придется принимать меры и в отношении остальных.

Алан Бигаев

— Почему вообще пытали вашего мужа? Ведь вы считаете, что сотрудники полиции изначально знали, что он невиновен.

— Они занимались не расследованием, а когда они уже убили в отделе человека, они забыли про этого Плиева. Им надо было себя обелить.

Когда Букулов произвел выстрел, все видели это и знали, кто это сделал. В том числе и сотрудники полиции. Они все прекрасно Вову знали.

Когда это произошло, был прямой приказ Ахметханова (экс-министр внутренних дел Северной Осетии – прим. ред.) выбить из человека показания до 9 часов утра.

Артур Ахметханов (бывший министр внутренних дел Северной Осетии)

Вова действительно приехал к Букулову и он действительно знал, где он находится и где его пистолет. Помимо Вовы еще несколько человек знали, где находится Букулов. Но Вова был самый близкий ему друг.

— Если бы ваш супруг в какой-то момент «сломался» и рассказал, то как бы он вернулся домой с синяками и кровоподтеками?

— Они бы его закрыли у себя в отделе временно, пока синяки не пройдут, а потом бы выпустили. Так они это практикуют.

Вот 29-го числа человека запытали током. И утром с него сняли штаны, трусы, взяли дубинку, сказали, что изнасилуют. И человек подписал на себя две кражи. Он был еле живой, на ногах не стоял.

Я разговаривала с его женой числа 10-го сентября. Она в шоке: ни экспертизы, ничего не сделали. Его в СИЗО закрыли. В худшем случае его посадят, в лучшем случае заживет и выгонят его. Мы своим процессом своей цели не достигли: что они делали, то они и продолжают делать.

Вы знаете, сколько мне пишут и звонят? Избили, избили, избили. Я им говорю: вот это, вот это, вот это сделайте – а они боятся. И даже вот этот алагирский парень, которого избили, а потом и посадили еще. Либо ты до конца идешь, либо вообще не суйся в это. Думаешь, нам не угрожали? И сколько за моей машиной ездили. Но человек не может просто так жить. И оставить все это не может.

— Когда все только произошло, осознавали ли вы, какой общественный резонанс произведут ваши действия?

— Когда это начиналось, первые дни я под какими-то уколами была. Я помню синие окна следственного комитета, помню Волкова (экс-руководитель следкома – прим. ред.), которому я тогда очень поверила. Потом у тебя начинается вторая стадия, когда ты веришь следователю, веришь прокуратуре, веришь всем и ждешь. Я никогда не сталкивалась с таким беспределом, рожала друг за другом детей, занималась кухней.

Виталий Волков (бывший руководитель следственного управления СК РФ по Северной Осетии)

А дальше что происходило? Один за другим менялись следователи. А когда про меня говорили, что у меня романы в следственном комитете? Я до ночи ждала, когда Хугаев мне позвонит и скажет: «Вот, Ситохов (один из подсудимых – прим. ред.) ушел». И я бежала в 11 ночи сразу туда, чтобы хоть что-то узнать, чтобы как-то пережить еще одну ночь. Мне рассказывали, что когда возбудили дело, они вообще боялись доложить об этом Ахметханову.

Сослан Ситохов

— Вам угрожали?

— Я еще косынку не сняла. Постоянно и за Демуровой (сестра Владимира Цкаева, потерпевшая – прим. ред.) машины ездили, и меня подрезали. Говорили: «Ты куда лезешь? Угомонись!». Я боюсь отпускать детей одних. Они у меня не ходят сами пешком.

— Кто-то из подсудимых пытался извиниться перед вами?

— Бигаев. Ну не то, чтобы извиниться. Я не хочу говорить, что он особенный или лучше них. Он такой же, как и все остальные.

Но он когда-то мне сказал, опустив голову: «Я виновен. Я нечист». И я ему тогда что только ни говорила, он мне в ответ ни слова не сказал.

И каждый раз на суде он заходит, голову опускает, но все равно здоровается. Мне кажется, что он, может, первый раз в такую переделку попал, и, может, его совесть где-то корит. Но других нет – это точно.

В тексте использованы аудиовизуальные материалы RFE/RL, Крыльев-ТВ, «Моей округи», VK, пресс-службы МВД по Северной Осетии